Что такое дождь? Кто может объяснить это чудное загадочное явление? Разве что тот, кто его создал. Но Творец не видит тех немногих, кто желает осознать. Хотя, ведь не всегда сознание ведет в истине. Иногда легче удовлетвориться приторной ложью, чем отхаркиваться от горькой правды. Зачем же вам правда, если вы не желаете принимать ее? А дождь все принимает. И мольбы, и прощения, раскаяния и ненависть. Все принимает благословенный дождь. Он берет все плохое, что скапливается в душе человека, а взамен не просит ничего. Но есть ли это истинная добродетель?
  А у дождя ведь тоже есть душа. Ее нельзя увидеть или услышать. Можно только почувствовать. Почувствовать только тому, кто владеет этим искусством.
  Так и в ту самую минуту, когда крупные капли наполняли течение вод Стикса, что пролегал подо всею землей, что протоптана живым существом, и большим, и малым. В те мгновения, когда в любой душе уравновешиваются Инь и Янь, когда есть выбор - стоит или нет. Тогда, когда подушечки лап касаются песчаной отмели; небрежной, покрытой острой галькой, будто раскиданной чьей-то рукою. И кажется, будто твоя жизнь стала такой же мокрой, как все эти прибрежные камни, как каждая песчинка, что под общим хором сливается в море песка... И не каждый решится отдать себя столь дивной, поистине дивной погоде. Не каждый...но ведь не все.
  На общем серо-буром фоне, сливавшимися гранями неба и земли, мелькнуло темне пятно. Всего лишь на мгновение возникли чьи-то очертания, а затем, влекомые потоком стихии, скрылись из глаз. Но вот снова возникла неведомая фигура. Она двигалась медленно, не торопясь, ловя каждый момент и будто бы стараясь запомнить его, то и дело останавливаясь.Глаза человека, а это был несомненно он, вглядывались в кромешную тьму, предрассветную тьму. И они тоже хотели запомнить. А ведь запомнить надо было многое, чтобы потом знать причину. И вот, наконец-то, длинная череда высокий ветвистый кедров и сосен , доселе скрывавших фигуру, осталась позади. В слабом сиянии звезд  возникло лицо, серебристые, мерцающие в лунном освещении, волосы слабо трепыхались на ветру. Затем все остальное тело - худое, одетое в облачения путника, намокшее от влаги, потяжелевшее, мешающее двигаться, мешающее ступать. 
   Путник замер, встрепенулся, словно пойманная в силок птица, прислушался. Ничего. Тишина. Мертвая, гробовая, пугающая тишина, разрушающая надежды верующих, заставляющая верить любого без веры. Послушался глубокий вздох, не наполненный ничем, кроме усталости и безысходности. Фигура присела, потрогала землю, послышалось невнятное бормотание. Неизвестный отошел в тень, под кроны высокого кедра. Кашель и хриплые звуки разорвали предрассветную тишину. Послышался грубый, тихий голос. В нем слышалась большая усталость.
   - Кхах, кхах... не хватало еще и простудиться. Сегодня все шло наперекосяк. Просто ужасно. Что за безумный, безумный мир?..
   Снова на воздух опустилась боязливая тишина. И лишь через несколько минут послышался несколько странный, но сочувствующий звук. Путник усмехнулся, но ничего не ответил. Душа его была искорчевана корнями тех самых деревьев, что зовутся тревогами, тех самых несчастий, что как черви в земле подгрызают плоды, при этом вырастая. Путник возвел глаза к небу. Есть ли там, наверху, ответы на его вопросы? И поможет ли мольба понять правду и пережить ее?
    - Дождь! Прислушайся к моим словам! Я утратил себя. Все, что было, все пропало в бездне. А чего не было, то миновало бесследно. Я старался бороться - а кто не старается? Но судьба как ребенок. Чем больше говоришь ей "нет", тем упорнее она жаждет сделать наоборот. Я старался, я рвался на волю, но несчастья, что сплели колючий терновник в моей душе, меня до сих пор не покинули. Что мне делать, дождь? Я потерял свою дорогу!

Человек как-то приглушенно вскрикнул. Это был не плач и не мольба. Это был ужас, осознание той самой истины, которой столь многие добиваются, но не многие могут пережить. Все тело странника тряслось, как в предсмертных судорогах. Он слабо прошептал, вторя дождю, вторя ответу на свои вопросы.

   - Я потерялся.

И роса, что жадно лизали листву, и деревья, что шумели и стонали вокруг, и звезды, что таяли, угасали, и дождь - великий наставник, мудрец, дающий жизнь   бросающий на смерть, - все вторили этой роковой фразе, столь простой и столь пугающей. " Я потерялся".

Дорога потеряла свой конец во мраке долин, и теперь оставалось только идти вперед, идти без цели, идти, остерегаясь оступиться и упасть в пропасть. А пропасть та глубокая, бездонная...
   
   И в пропасть ту неумолимо двигался тот, кто сейчас сидел на влажной траве, кто столь много пережил. Теперь осталось только верить... а надежда ведь не всегда приносит плоды.

И холод, и жуткая усталость, и кошмарное, невообразимое чувство того, что должно произойти что-то, чего судьба не сумела предугадать, что-то, от чего ему может стать легче на душе или, наоборот, погрузить его еще глубже в пучины отчаяния. Хех... каким же он был глупцом, когда, направляясь сюда, рассчитывал на ту жизнь, которой у него не было с рождения. Но, по-видимому, не только родня отвернулась от него. Весь мир, как бы мал и велик он не был, повернулся к нему спиной, закрыв собою слабые проблески света, которые когда-то еще несли надежду и давали шанс, который был так же зыбок и неясен, как очертания вершин в тумане. А белый, непроглядный туман все сгущался над ним, окутывал тонкими нитями забвения, моля, призывая пойти за ним, шепча ему те вещи, которых у него не было, рассказывая те истории, о которых он мог мечтать только во сне. И, казалось, достаточно было протянуть руку, всего лишь дотронуться до этой несбыточной надежды, гнетущего и в то же время успокаивающего рока - и ты уже зашел за горизонт, покинув мир боли, попав туда, где забытое становится реальностью, а реальность, столь ненавистная реальность - забывается. И даже хотелось умереть. Но лишь бы не терпеть ни ответственности, ни отчаяния.
А дождь все лил и лил бурным водопадом, падающим с высоких гор-облаков кем-то построенных, чтобы приносит жаждущим несчастья и счастье тем, у кого, казалось, было все, но на самом деле не было ничего.
Аргус тяжело вздохнул. Из сказочного забвения его вывело мерное потсукивание в кармане. Он не обратил на него никакого внимания. Он не чувствовал никакой ответственности за Титири. Он даст ему улететь. Пусть его покемон летит в небо, оставляя в нем невидимые линии, бороздя его голубые просторы. А он, если так нужно и если так было предрешено, отправится выше - гораздо выше. Возможно, он сможет долететь до звезд... кто знает?
  Послышался тихий, еле слышимый хруст ветвей, заглушаемый тяжелым грохотом дождя. Астуарис напрягся. Покебол перестал качаться в его кармане. Аргус усмехнулся, подивившись своей осторожности. Оказывается, в нем еще остались желания. Да, он еще не стал ходячим трупом, падалью для прессы, готовой сожрать его целиком. Что же заставляет его жить? Та самая хваленная надежда? Желание? Инстинкт, оставленный предками? Смешно, все это давным давно оставило его.
  Тело постпенно коченело. Аргус уже не мог пошевелить руками и ногами. Да ему и не хотелось двигаться. Он обхватил руками колени и, положив подобродок на сцепленные руками кисти, смотрел куда-то в глубь леса. Титири беспокойно раскачивал покебол в его кармане, разумеется, насколько это было возможно. Очевидно, он почувствовал, что его нынешний хозяин замерзает. А "хозяину" было все равно. Наплевать на мир. Наплевать на всех. Наплевать на себя. Забавно. Он еще не потерял сознание. Да и мысли его еще не спутались. Астуарис закрыл глаза. Поскорее бы все закончилось. Поскорее бы...
  Кто-то определенно приближался к нему. Кто? Покемон? Человек? Что ж, пусть хоть демон при ходит за ним - лишь бы куда-то попасть. Все равно куда...
  Вот раздвинулись ветви осинок - раздался чей-то немного грубый, но приятный голос. За ним кто-то пришел? Пусть уходит. Пусть оставит его. Одиночество подчас верный союзник. А союзнику доверяешь, как себе. Остаться одному - может ли быть лучший выход из положения, чем этот? Он как подстреленная птица. Послушал чужого слова, и был предан - снова и снова. Предан самим собой. Предан миром. Оставлен на волю судьбы. Парень почувствовал, что в голову его проникает что-то зыбкое и колышущеяся. И он улыбнулся. Улыбнулся самому себе.       И улыбнулся миру, который так и не простил. И он его не простил. Они были квиты: и молодая весна, и вороной месяц, оставивший след в небе, и люди - уважавшие его, почитавшие, предавшие. А теперь... теперь затухнет огонек в его маленькой комнатке. Затухнет и больше не поднимется. Останется лишь горстка пепла, теплого и уютного, станущего его уютной колыбелью.
   Мир поплыл перед глазами. Аргус был счастлив. Счастлив, как никогда. Пусть те, кто знал его, проклинают его за смерть, пусть те, кто ненавидел его, танцуют на его могиле. Пусть! Только оставьте его. И дайте зарыться в уютное, уютное забвение...
   Мальчишка упал на мокрую землю щекой в грязь. Он больше не шевелился. И все будто бы замерло. Весь мир застыл в странном, пугающем недоумении. А он не знал этого. Он нагнал свое забвение -  и он никогда не покинет его.

В зыбком, еле держащемся сновидении Аргуса все было столь странно и столь далеко, что даже реальность по сравнению с ним казалась сказкой. И была это тонкая грань между смертью и жизнью. По одну ее сторону тянулась глубокая бездна, а по другую - белая цепь водянистых гор. И в этом потустороннем сне не было никого, а лишь тень того человека, что когда-то шагал по земле, да черные, пространные фигуры, такие же неясные, как вся это придуманная реальность. Они шептались, что-то бормотали, казалось, они были не отсюда, казалось, они пришли откуда-то издалека. И где-то был слышен плач ребенка. Тихий и даже...веселый. А совсем далеко, словно за той чередой белых равнин раздавался раскатистый рев. Такой пугающий и такой приятный. Аргусу было все равно, он не думал о том, умер ли он или жизнь еще теплится в его теле. Он просто хотел остаться здесь, в этих белых, белых горах, возле этой чернеющей, как звериная пасть, пропасти, что вела в никуда, ни откуда не выходила... а холод не отпустил его даже сейчас. Он не мог пошевелиться. Не мог ничего произнести. Но он был счастлив. По крайней мере здесь он не будет терпеть унижений...
И тут липкое тепло разлилось по его телу. Холод медленно таял, растворялся в и без того расплывчатом мире. И все будто бы встрепенулось, очнулось от долгого сна. И фигруры, носатые и тонконогие, стоявшие впереди и что-то негромко говорившие, оживились, заскрежетали, задергались, белые горы стали осыпаться белыми хлопьями прямо в черную пропасть, а та растягивалась и сужалась, словно кто-то дергал ее за ниточки. Земля уходила у Аргуса из под ног. Он так и не смог пошевелиться. Он провалился в бездну...
  Перед глазами все колыхалось одним ярко-оранжевым огоньком. Странно... казалось, это место относится совершенно к другому миру. Интересно. Тогда где же он? Аргус попытался попытался оглядеться, но это слабо ему помогло - волокнистая размытость не сходила с его глаз. Изображения расплывались в одну яркую картинку. Парень тяжело вздохнул. Что ж, остается только ждать. Но вот чего?.. Неизвестность всегда пугала Аргуса. Ведь неизвестность порождает страх, а страх неизбежно ведет к плохому концу. Каким бы он ни был. И лишь странное шуршание подле него говорило, что он еще жив. Невероятным образом, но он еще жив. Аргус даже не знал, радоваться ему или печалиться. Ведь он еще даже не имел понятия о том что могло ждать его впереди. Да... опять неизвестность. Она всегда будет преследовать его. Она не отсупит от него ни на шаг, пока он не признает ее существование или пока она не доведет его до конца. А каков будет этот конец? Остается только гадать. И здесь круг замыкается вновь и вновь. А все ведь начинается с простой потери дороги в странствовании. Однако заканчивается на потере жизненного пути... который, как это ни печально, может не отыскаться вновь.

Туман перед глазами рассеялся, хотя потолок, висевший в метре над головой Аргуса, все еще казался каким-то размытым. Паренек огляделся, пытаясь осознать,  где он находится. Да, это несомненно была небольшая уютная  пещера. Где-то совсем поблизости мерцал, отбрасывая на стены танцующие отблески, огонек. Где он? Куда он попал? Все это было так странно... кто мог принести его сюда? И тут, совсем вблизи, Аргус услышал чей-то мужской голос. Он попытался ответить на него, но ему это не удалось. Голос пропал, то ли со стресса, то ли от жуткого холода за пределами этого скромного убежища. Аргус не решился и дальше пробовать свой голос "в деле". Возможно, он как-нибудь, да сможет понять, что же с ним произошло, не надрывая горла. Мальчишка закрыл глаза и решил для начала восстановить картинку прошедших событий. Однако, как он ни старался, у него ничего не выходило. Из груди Аргуса вырвался прерывистый кашель. Видать, он, вдобавок ко всем, простудился. Что ж, он же сам этого хотел.  Так что теперь он даже в мыслях не имеет права жаловаться на то, что с ним произошло. Придется просто жать. Ждать, пока что-то произойдет. Боже, а ведь ему так этого не хочется. Осознавать собственное бессилие, и при этом желать чего-то недоступного. И неужели это навсегда? До конца его жизни, жизни, которую он ни во что не ценит. Хех, а ведь он сам когда-то ненавидел пессимистов. А теперь он понимает, какого это - чувствовать себя покинутым и никому не нужным. Никому... совершенно никому.
Хотелось просто вот так вот лежать. Лежать на холодном пологе, земном ложе, чтобы когда-то, когда-то через тысячи лет слиться с ним в одно целое, и жить, жить в бесконечном танце со своею печальной зеркальной маской.
С самим собой.
Наконец, картинка перед глазами более-менее прояснилась. Аргус привстал и дотронулся до кармана своих штанов - покемон на месте. Увидев перед собой незнакомца, паренек сначала испугался. Однако затем, поняв, что тот не желает ему зла, благодарно кивнул ему с улыбкой. Дотянувшись до своей одежды, Аргус кое-как напялил ее на себя, а затем, еще раз кивнув своему спасителю, произнес небольшую речь. Сам того не замечая, он перешел на официальность.
  - Благодарю покорно за спасение моей жизни! Пусть вы и не знакомы со мной... пока что я не имею возможности поблагодарить вас, но будьте уверены - вам все воздастся! А теперь прошу меня извинить - мне пора!
  Дождь кончился, а значит, можно было идти. Выйдя наружу, Аргус огляделся. Ни тучи! Ах, ему еще следует добраться до города! Вдохнув полной грудью свежий воздух, мальчишка пошел туда, куда ему подскаывала интуиция. А она редко его обманывала.

  ----> Окрестности города.

Отредактировано Аргус д' Астуарис (2010-04-06 22:57:02)